Ни дня без Гелены! часть 2, день пятый. ( не окончено)

[Angel Ren]

День пятый

Моя версия или концептуальный конспект фанфика с иллюстрациями.

Знаю, что фанфики на исторические темы с моим уровнем образования и беспредельной фантазией и задумывать-то нелепо... Ну, а если очень хочется? Не я первая, в конце концов. Бывает, согласитесь, и хуже. Итак, если я решусь явить миру свою, личную Гелену, то история, скорее всего, будет такая.

Глава 1

Только девочка

Я только девочка! Мой долг
До брачного венца
Не забывать. что всюду – волк
И помнить: я – овца.
Мечтать о замке золотом,
Качать, кружить, трясти
Сначала куклу, а потом
Не куклу, а почти...
В моей руке не быть мечу,
Не зазвенеть струне.
Я только девочка – молчу.
Ах, если бы и мне
Взглянув на звезды, знать, что там
И мне звезда зажглась
И улыбнуться всем глазам,
Не опуская глаз! (М. Цветаева)


Итак, в смутное и дикое время, когда лязг сабель раздается в воздухе чаще плеска воды, а фонари по ночам с успехом заменяют зарева пожаров, Чигиринский сотник Богдан Хмельницкий берет в семью осиротевшую польскую девочку. Обстоятельства, при которых они встретились, скорее всего, трагичны. Возможно, Хмельницкий знал ее погибших родителей. Возможно, напротив – никогда о них не слышал, а девочка от пережитых ужасов могла забыть даже их имена (хорошо, что запомнила собственное). Будем считать, что причина удочерения – доброе сердце Хмельницкого. Девочке около 7-9 лет, она на год-два старше его старшего сына.
Девочка воспитывается в семье сотника, наравне с его родными детьми, но все равно остается почти чужой. Она уже достаточно взрослая, чтобы помнить, что у них дома все было по-другому... Маленькая Гелена собирает воспоминания по крупинкам, изо всех сил стараясь сохранить их. Она смотрит и говорит иначе, чем окружающие и наотрез отказывается сменить свое имя на более привычное слуху «Олена». Часто вспоминает родителей, возможно не веря подсознательно в их гибель и ждет, что однажды они ее разыщут.



Жена Хмельницкого, Анна, видит, что девочка не приживается. Нет, с виду все в порядке. Она послушна, приветлива, вместе с дочерьми сотника помогает по хозяйству. Она благодарна за заботу и даже привязывается со временем к новому дому и новой семье, но ее мысли все равно остаются закрытыми. Поначалу добрую женщину это огорчает, но постепенно Анна начинает воспринимать ее как должное – мало ли, какой бывает характер.
Время от времени у девочки вспыхивает нечто вроде дружбы с сыном сотника, Тимошем. Насколько это возможно при разных играх и занятиях девочки и мальчика. Также часто дети ссорятся, но это безобидные, кратковременные ссоры. У обоих независимый характер, Тимош - своевольный и временами хулиганистый мальчик, смотрящий на Геленку, как на всех девчонок, немного свысока, но не более того.
Все меняется, когда у Анны рождается младший сын, Юрий. Как раз в это время здоровье женщины ухудшается и выходит, что Гелена становится няней, не отходящей от мальчика с первого дня его жизни. Окружающие напрасно волнуются, что девочка сама еще слишком мала, чтобы доверить ей ребенка. Малыш становится первым существом, к которому Гелена привязывается по-настоящему. В маленькой одинокой девочке просыпается мадонна... Ей впервые кажется, что кто-то нуждается в ней, что о ком-то можно заботиться, опекать, защищать...










Проходят годы. Гелена – уже подросток, почти юная девушка. К тому времени не встающая с постели Анна доверяет ей хозяйственные обязанности и довольна, что можно быть спокойной за младшего сына. Гелена наконец-то начинает ощущать себя и впрямь членом семьи. Именно в это время относительного благополучия в Суботов приезжает Даниэль Чаплинский. Назначенный незадолго до этого коронным гетманом руководить административной управой Чигирина, он успел где-то столкнуться с Хмельницким, который ему с первого взгляда не понравился (пан администратор был надменного характера, ему вообще не нравились все, кто ему при встрече не кланялся, грубо говоря). Поэтому-то он и занялся проверкой бумаг Хмельницкого на владение хутором и землей и натурально нашел там кучу нарушений (а кто ищет – тот всегда найдет), вот и приехал теперь посмотреть лично. Но Хмельницкого дома не оказывается, его жена больна и нежданного гостя приходится встречать Гелене.
Чаплинский поражен тем, что в среде казаков, которых он про себя считает нецивилизованными дикарями, он встретил девочку с развитой польской речью и отличными от них, хотя и несколько первобытными манерами. Она кажется ему этаким ребенком-маугли, попавшим в волчью стаю, да еще и сохранившим способность говорить по-человечьи и ходить на двух ногах. Кроме того, черты Геленки напоминают ему тяжелую историю многолетней давности: когда-то Чаплинский невольно стал убийцей брата девушки, в которую был влюблен и на которой собирался жениться. Им пришлось расстаться – она вышла за другого, Чаплинский тоже женился, уже давно и жена его умерла, и дочь выросла и вышла замуж, и вот теперь, увидев глаза незнакомой девочки, Чаплинский понимает, что свою первую любовь, которую, кстати, тоже звали Геленой, он никогда не забывал.



Заинтересованный, он пытается расспросить Гелену о ее родителях, получает, разумеется, самые смутные сведения. Последней каплей становится то, что Гелена не может назвать день своего рождения – оно никогда не отмечалось и даже возраст свой помнит лишь приблизительно. В результате у подстаросты складывается представление о бедной девочке, оказавшейся в совершенно чуждой среде, где ее заставляют работать с утра до ночи и пытаются заставить забыть свое шляхетское происхождение и свою веру. Это сильно преувеличено, конечно, но пан Даниэль такой уж человек, что заводится с пол-оборота. В общем, он даже добрый, но весьма вспыльчивый, из-за чего у него и все неприятности по жизни.
Геленке кажется, что этот человек пришел из ее далекого прошлого, которое она помнит весьма смутно. Кроме того, он единственный, кого заинтересовало, как ей живется здесь и что она чувствует. Но на тот момент они оба думают, что случайная встреча едва ли повторится.


Глава 2

Бегство мадонны


...А потом? – Не хочу обманывать,
А сказать все, как есть – нет сил. (Н. Болтянская, «Персиянка»)

Но благополучная жизнь не может длиться долго. В один из своих кратковременных приездов домой Хмельницкий замечает, что ребенок постепенно превращается в красавицу и начинает проявлять к приемной дочери не свойственный отцу интерес. Довольно юный возраст Геленки на тот момент (15-16 лет), как видно, его не беспокоит. Ко всему прочему, отчаявшись найти подход к девушке в ночное время (испуганная неожиданной активностью того, кого она привыкла считать кем-то вроде отца, она принимает меры предосторожности), сотник решается на шаги среди бела дня, и тут нелегкая приносит Тимоша. Шокированный увиденным мальчик не задумываясь во всем обвиняет Геленку и приписывает ей чуть ли не колдовские способности, с помощью которых она соблазняет его отца. С этого момента, медленно, но верно, в сердце молодого человека начинает прорастать ненависть к девушке, порой принимающая странные, патологические формы. Тимош горяч, к тому же по молодости лет не уверен в себе. Ему нужна отдушина, что-то, в чем можно увидеть причину всех неприятностей и неудач в жизни. И он считает, что ее нашел. Постепенно он мысленно начинает обвинять Гелену даже в том, к чему она в принципе не могла иметь отношения... В болезни и смерти матери, например.
Характер мальчика на тот момент еще не сформировался. Возможно, один доверительный разговор с отцом решил бы проблему, но... Богдану было не до этого. Он и дома-то, как обычно, недолго пробыл. Гелена, может быть, тоже могла бы что-то объяснить, но она сама не понимала толком, что происходит и как ей реагировать. Испуганная, она больше всего надеялась, что Хмельницкий в очередном походе начисто о ней позабудет. Но вскоре после смерти Анны, которую она оплакивала не меньше, чем ее собственные дети, девушка понимает, что само по себе ничего не закончиться. Приходят мысли о побеге, на который Гелене непросто решиться. Девушка считает себя робкой от природы, к тому же ей жаль оставить маленького Юрия, который и так недавно лишился матери.



В общем, все участники драмы заняты собой. И ненависть, возникнув практически на пустом месте, осталась на всю жизнь, лишь затаившись на время.
Тем временем, Чаплинский не собирается оставлять Хмельницкого в покое с имущественным вопросом (мало ему хуторов в округе, блин!). Пользуясь отсутствием сотника, он решает совершить на его собственность натуральный разбойничий набег. Вполне возможно, что и мысль и несчастной судьбе понравившейся девочки не дает ему покоя. В последний момент друзья Богдана успевают вывезти с хутора его детей, но Геленка остается в опустевшем доме. Не решаясь на большее сопротивление, она просто прячется, справедливо полагая, что в суматохе отъезда ее никто особенно искать не будет – не до этого. А Чаплинский ее пугает значительно меньше, чем возвращение хозяина дома, ведь она запомнила его как порядочного человека с добрым, сочувственным взглядом.




Жолнеры Чаплинского ведут себя не рыцарским образом и пану Даниэлю приходится просто спасать девушку из горящего дома. Разграбив имение неприятеля Чаплинский с чистой совестью возвращается домой, увозя с собой девушку. Не оставлять же ее одну на пепелище.
Спустя некоторое время среди соседей Чаплинского множатся слухи, что похищение приемной дочери Хмельницкого было злонамеренным деянием с целью насолить сотнику. Понимая, что стал в глазах общественности этаким сатрапом на манер турецкого султана, Чаплинский, чтобы сохранить как свое достоинство, так и честь девушки, делает Гелене предложение. Но получает в ответ такой взрыв слез и отчаянья, что одновременно оскорблен и испуган. Гелена ему уже в самом деле нравится, он даже допускает мысль, что можно продолжить свой род еще и по мужской линии и он искренне не понимает, чем он в качестве мужа ее не устраивает. Между ними пробегает холодок. Гостья начинает чувствовать себя пленницей и вновь задумывается то ли о побеге, то ли о том, чтобы вообще покончить с этой надоевшей на шестнадцать лет жизнью.
В самый отчаянный момент к Чаплинскому заезжает старый друг-шляхтич. Случайная встреча Геленки с его сыном – молодым ротмистром с огненным взглядом, переворачивает сознание девушки. Она не сразу понимает, что влюблена. Тем временем, ротмистр, которому Чаплинский представляет Гелену, как свою невесту твердо решает держать себя в руках и своих неприличных симпатий ничем не выдавать. (сюжет, конечно, и «Богдана Хмельницкого» Ле, но мощно переработан) Примерно в это время и Хмельницкого угораздило попасть к Чаплинскому в плен.
Гелена уже не думает о том, как боялась недавно встречи с Хмельницким. Все, что она знает: человек, который когда-то спас ей жизнь и вырастил ее теперь в смертельной опасности. Поначалу она хочет предложить Чаплинскому отпустить Богдана в обмен на ее согласие на брак с ним, но такой торг противоречит характеру девушки. И Гелена устраивает побег Хмельницкого.


Глава 3

Из пепла фениксом воскресну


Сто часов счастья...
Чистого, без обмана.
Сто часов счастья.
Разве этого мало? (В. Тушнова)

Как вам объяснить, что иногда бывает так, как должно быть, что иногда живется так, как хочешь жить? («История любви»)


Чаплинский понимает, кто виноват, после того, как проходит первый взрыв ярости. Наказывать Гелену он и не думает, хоть и чувствует себя преданным. Единственное, чего он понять не может: почему она сама не бежала с Хмельницким, раз уж так к нему расположена.
Случай, который, вроде бы, должен окончательно рассорить Гелену и Даниэля, неожиданно приводит к первому доверительному разговору между ними. Узнав обстоятельства, при которых Гелена оставила дом, успевший ей стать родным, Даниэль понимает, что вел себя с ней неправильно. Девушка пережила психологическую травму, нужны были ласка, терпение и осторожность, а он кинулся, как на штурм крепости и она, конечно, решила, что он ничем не отличается от Хмельницкого.
У Чаплинского масса недостатков, но он умеет исправлять ошибки. Очень скоро Гелена понимает, что более близкого человека у нее в жизни еще не было. И когда он вновь предлагает девушке стать его женой, говоря, что это даст ему законное право защищать ее и заботиться о ней, она, подумав, соглашается.
На венчании, в присутствии своего любимого ротмистра, Гелена теряет сознание, что истолковывается присутствующими как дурное предзнаменование… Но рассказать мужу о своей сердечной тайне она так и не решится...
В этот самый счастливый в своей недолгой жизни год Гелена резко меняется. Прежде тихая и замкнутая, она становиться улыбчивой, общительной, живой, смотрящей на мир без страха. Чаплинский откровенно этому радуется, тем более, что его конфликт с Хмельницким заканчиваться явно не желает. Спасшись от устроенной Чаплинским засады, сотник пишет на соперника доносы в суд. Кульминация наступает в Варшаве, когда Чаплинскому приходится давать объяснения. Слушая сотника, Чаплинский с удивлением узнает, что обвиняется в краже его жены и избиении сына. Пан Даниэль резонно отвечает, что он не знает, если у Хмельницкого сыновья вообще, так как ни с одним из них не встречался, но женой ему Гелена никогда не была, и это можно проверить. Допросить свидетелей, посмотреть церковные бумаги, наконец. Наконец, девушки от хорошей жизни от приемных отцов не сбегают, так что, пусть он пеняет на себя. Тем более, что девушка с ним, Чаплинским, обвенчана, и он никому не собирается ее уступать! Сотник возражает, что официальный брак тут ни при чем, так как он жил с этой женщиной, как с женой. Это, в общем, чисто выдавание желаемого за действительное, но присутствующие, конечно, веселятся и советуют Хмельницкому найти на роль супруги порядочную девушку, а о такой и жалеть не стоит. Стоит ли говорить, что после этого Чаплинский впадает в ярость и решает, что нет такой силы, которая помешала бы ему уничтожить негодяя, а уж Гелену этому чудовищу он точно никогда не отдаст!
Однако сила все же находится. После нескольких особо ожесточенных стычек, в ходе которых Хмельницкого не раз арестовывают и выпускают, Гелена требует от мужа клятвы, что он перестанет его преследовать. В своем нынешнем счастье девушка меньше всего хочет кому бы то ни было мстить, тем более, что сотник ее вырастил. Даниэль с неохотой дает клятву, хоть не раз потом об этом жалеет и Хмельницкий на несколько месяцев исчезает из Гелениной жизни.
Это странный в глазах многих, хотя и очень благожелательный брак, скорее, впрочем, напоминающий отношения отца и дочери. Чаплинский охвачен желанием возместить девочке все, чего она была лишена – и образование, и наряды, и балы, и простое человеческое общение. Он любит как в последний раз, не подозревая, что так оно и есть. Роскошные туалеты новой пани Чаплинской не умещаются в гардеробе. Геленка читает запоем ранее недоступные книги, производит фурор своей красотой в Варшаве.




Но в глубине души она остается той же доброй и открытой девочкой, которой претят шумные развлечения и которой никто не нужен, кроме Чаплинского, к которому она все больше привязывается и того самого ротмистра, взаимная дружба с которым, в конце концов, оканчивается признанием в любви.






Глава 4
Только любовь и судьбу отменить невозможно.

Если погаснут над нами все звезды,
Высохнет весь Мировой океан,
Если спасать этот мир будет поздно –
Он через час превратится в туман... (из песни)












Глава 5

Не суди меня строго. Ты – мое пробужденье!

Не суди меня строго, не суди меня строго,
От любви настоящей добреют сердца,
И зовет, и пьянит и волнует дорога
Ей пока что не видно конца...
Не суди меня строго! Ты – мое пробужденье,
Пробуждение жизни и песенных слов
В этом мире несчастном приходит спасенье
Только если приходит любовь... (из песни)












НЕБОЛЬШАЯ ЧЕРНОВАЯ СЦЕНКА:
Тяжелое платье с золотым шитьем и пышными вышитыми рукавами мелькнуло в воздухе, занавески на окне заколыхались, точно от ветра. Девушка отвернулась от большого зеркала в темной раме и спросила, удерживая наряд перед собой:
- Нравится?
Застывший в дверях мальчик не мог выразить восхищения словами. Он кивнул, с шумом сглотнув воздух.
- И мне нравится! – Удовлетворенно кивнула она. Бросила на платье последний взгляд, вздохнула украдкой, прежде, чем повесить его на место. Словно в тумане перед ней встало видение: прекрасный юноша с длинными темными кудрями, словно со страниц старинных баллад сошедший, соскочив с коня, с разбега падал перед ней на колено, протягивая раскрытый короб, в котором сверкало на солнце золотом и пурпуром чудесное, роскошное платье – лишь королеве впору носить такое...
Она прогнала воспоминания, подавила вздохи. Все это был так давно и так невозвратимо, что похоже на одну из прочитанных ею сказок.
- Надену, как в Киев поедем, ага?. – Шепнула мальчику почти заговорщицки. У того враз загорелись глаза.
- В Киев?! Геленка, это правда? Когда?
- Это как отец скажет. По мне, чем скорее, тем лучше было б.... Тебе учиться надо давно, светлая голова тебе досталась, а что с того проку?
- К чему же ехать? – Он пожал плечами. - Грамотен и так... Ты же меня учила.
- Я сама училась мало... Тебе другие учителя нужны.
- Тимош не ездил никуда... И другие...
- Значит, хочешь быть как Тимош? – Спросила с лукавинкой, предчувствуя ответ. – Иль одного такого хватит, как думаешь? А вот отец твой в трех городах учился и тремя языками владеет, что, не так?
Мальчик помолчал. Большие темные глаза смотрели задумчиво и серьезно.
- Это он и сам мне говорил. И в прошлую весну, и в позапрошлую.
- Дело говорил. Ну, а ты?
- Я сказал - от тебя никуда не уеду. Вот если с тобой вместе, то...
Она улыбнулась.
- Отчего же, глупый?
- Не говори со мной так! - Нахмурился мальчик. – Тимош тоже говорил, что я глупый, что как слепой котенок тычусь в бок тому, кто меня погладит, что ты меня околдовала, и я потому никого не хочу слушать, кроме тебя.
- Как-то странно... Это он, верно, не всерьез... Тебе говорил?
- Степаниде. Но я слышал. И я сказал... – голос мальчика напрягся. – Я сказал ему, чтобы он не смел плохо говорить о тебе, потому, что ты одна меня любишь, в целом свете только ты!
Девушка нахмурилась
- Нехорошо так разговаривать со старшим братом! Да и говорить такое – грех великий и неправда! Как – одна я?! А твоя мать? Разве она не любила тебя?
- Наверное... Я думаю так, что любила. – Ответил он с легкой запинкой, словно виноватым себя чувствовал. – Но я совсем ее не помню...
- То неважно! Неважно! – Горячо возразила она.- И я родителей своих не помню... почти... А знаю, все же, что они были... что любили меня! А ты... Ты же счастливый! Пусть ты лишился матери, но у тебя есть отец, сестры, брат...
- О Тимоше не говори, Гелена. Всем известно, что он никого, кроме себя, любить не умеет. А отец... отцу, кроме моего брата, никто не нужен. Он его одного сыном считает, в нем видит и наследника, и опору. Обо мне же мой отец думает, что я трус и воином никогда не стану... Он считает меня слабым и ни к чему не годным, кроме этих книг! И не убеждай меня, что это не так!
- Это не так. – Спокойно отозвалась Гелена на эту горячую речь. Не в первый раз она слышала такое. – Но убеждать тебя я ни в чем сейчас не стану. Пройдет время, и ты поймешь, как был дорог отцу... Ты поймешь его. Я тоже поняла не сразу. Знаешь, Юрась, чтобы любить, не обязательно кричать. Настоящую любовь видно и без слов. Подумай об этом!
- Хорошо. Не сердись, Геленка! Но ты поедешь со мной, если я уеду?
Она порывисто обняла мальчика за плечи, прижимая к себе. Поцеловала встопорщившуюся прядку волос.
- Куда же я от тебя денусь, Господи!
- Геленка... - Вдруг спросил он. – А отец умрет раньше, чем я?
Ресницы Гелены испуганно встрепенулись. Этот мальчик был слишком серьезным для своих одиннадцати лет. Хоть она вырастила его, и знала лучше многих, часто даже ее ставили в тупик его мысли. Может быть, это было потому, что она сама часто, забывшись, разговаривала с ним, как со взрослым, рассказывала такое, о чем ему было рано слушать и знать. Потому, что больше рассказать было некому. Все равно были моменты, когда он почти пугал ее.
- Что ты вдруг заговорил об этом? – Она настороженно заглянула ему в глаза. – К чему? Так положено Богом, что родители уходят из этого мира раньше, чем их дети, иначе было бы слишком грустно... Но твой отец – нестарый еще, сильный человек. Он должен прожить еще долгие годы.
- Годы? – Повторил Юрась. – Значит, когда это случится, я буду взрослым? Совсем взрослым?
- Надеюсь, что так.
- И я... смогу жениться на тебе?
- Что-о?! – Гелена навзничь упала на постель, трясясь всем телом от хохота. Она не перестала смеяться, даже когда мальчик обидчиво сдвинул брови.
- Боже мой... какой же ты еще...
- Какой? – Настороженно переспросил он.
- Хороший... наивный... светлый. – Она встала и снова потянулась к нему, чтобы обнять.
- Всегда будь такой, хорошо?
- Хорошо. – Он согласно кивнул, вряд ли до конца понимая, о чем она говорит.
- А если я еще раньше умру? - Шепнула она вдруг неожиданно серьезно.
- Нет! – Он даже отстранился, протестующе замотал головой. – Нет, ни за что! Зачем ты меня пугаешь?!
- Ну, пошутила, пошутила, успокойся. Что уж тебе ничего нельзя сказать? Просто когда ты вырастешь, я состарюсь и буду некрасивой... И ты сам не захочешь такую невесту.
- Неправда! Ты всегда будешь такая, как сейчас! Точно такая.
Она была прекрасна в это мгновенье – женщина, которой всего двадцать первый год пошел в эту злополучную весну, которой суждено было стать в ее жизни последней. Они оба не знали, насколько мальчик прав. Юрий только смотрел жадно, широко раскрытыми глазами, словно удержать хотел ее лицо, в памяти сохранить до мельчайшей черточки – все, все… И глубокие, словно заповедные озера, глаза под бархатными ресницами, и бровь темным серпиком, и свежую ссадину над бровью… Накануне играли в жмурки за домом и Юрась с завязанными глазами едва не налетел на занозистый угол сарая, Гелена успела оттащить мальчика в последнюю минуту но сама, по инерции, зацепилась виском за доски. Это было как раз когда приехал со своими казаками Тимош и почему-то эта игра ему не понравилась. Впрочем, ему вообще не по нраву была дружба младшего брата с Геленой. Может, Тимош и прав был в чем-то, когда говорил, что Юрась не дает мачехе покоя, ведь пока отца и брата не было, он на долгие недели почти совсем переселился к Геленке, с которой было так хорошо, тепло и просто. У нее обедал, играл, читал или слушал, как читает она. С ней разговаривал, утешал, если внезапно, посреди книги или самой простой беседы, она отворачивалась к стене и на глазах появлялись слезы – верно, вспоминалось что-то тяжелое. И сам жаловался ей на свои ребячьи неприятности, у нее просил совета. Она всегда и во всем его понимала и не прогоняла никогда. У нее часто и засыпал, не дойдя до своей комнаты. Может, и верно говорил Тимош, что этого нельзя, что так не полагается.
Он говорил, что Юрий уже слишком взрослый для игр и никогда настоящим казаком не станет, если от Гелены не отойдет. Гелена смело возразила, что станет, и не только казаком, но и гетманом великим. Потом, оставшись с ней наедине, мальчик спросил об этом, и услышал, что есть в нем такое, чего нет у его отца и брата, и если он сумеет сохранить это в себе – быть ему великим человеком. Юрий не понял, о чем речь, но Гелена почему-то не стала объяснять. Только сказала: «Главное, старайся никогда ни на кого не держать зла. Это трудно, но так нужно. Тебе, а не твоим обидчикам. Не мсти, не иссушай свою душу и тогда она расцветет, словно сад. Запомнишь?». Конечно, он запомнил. Как запоминал все ее слова, их звуки, тон, оттенки. Он клялся про себя, что сделает все, как она говорит, потому, что красивее, умнее и добрее ее для него никого не было. Юрий Хмельницкий еще не знал, как трудно будет ему жить так, как учила Гелена. И сколько раз ее простые уроки окажутся непосильными.
Гелена вздохнула, с сомнением покачивая головой. Подошла к окну, тронула занавеску, словно пытаясь разглядеть что-то во дворе.
- А ты сегодня заказывать молебен хотела ехать... – Как бы вскользь заметил Юрась ей в спину.
- Хотела... – Вздохнула она в ответ. – Только погода нынче не для выезда.
- Почему ж? – Удивился он. Погода за окном и впрямь была совсем летней. Приветливо голубело небо. Пчелы густо гудели над цветущими вишнями. – Солнце нынче, не то, что вчера.
- Вот то-то и оно, что солнце... У меня голова болит в жару, ты же знаешь.
- Так нет еще жары, Геленка. И не про то ты говоришь. Тебя Тимош не пустил. Я знаю.
- Неправда! – Она с легким раздражением передернула плечами. – Он просто не советовал мне ехать. Не советовал, но и не удерживал меня!
- И ты послушала...
- Да, послушала. Он сказал, что святые отцы в Киеве и повсюду и так неустанно молятся за войско гетмана. Твоего брата тоже можно понять. От вчера только воротился с северных кордонов... месяц не видел нас и теперь хочет, конечно, чтобы вся семья была дома.
- Ты веришь ему?
- Кому? – Улыбнулась она, делая вид, что не поняла вопроса. – И в чем?
- Ему. – Упрямо повторил Юрась. – Во всем. Вообще – веришь?
- Странный ты... Ну конечно, верю. Тимош – наш, он твой брат. Как же ему не верить? Он горяч порой, с ним невозможно спорить, даже если он что-то странно выдумывает и сам себя в этом убеждает. Но ведь и ты такой же в точность. Это у вас обоих от отца, что же делать? Но я уверена, что в душе он нас очень любит и жизнь отдаст, если нужно будет, чтобы защитить меня или тебя от беды. Да ведь и ты любишь его! – Она погладила мальчика по голове. – Вчера ты подрался во дворе с мальчишкой, который на голову выше тебя, да и годами старше! Я знаю, ты сделал это нарочно, чтобы увидел брат, чтобы доказать ему, что ты сильный, ведь так?
- Откуда ты знаешь? Тебя же не было там. Ты все про меня знаешь, Геленка... И про меня, и про других. Откуда ты всегда все знаешь?
Она невесело усмехнулась:
- Поживи с мое, еще не то знать будешь!
- Должно быть, ты говоришь все верно, про Тимоша... Ты же всегда говоришь верно. Но мне... мне отчего-то страшно.
- Страшно? – Она наклонилась к нему, тронула лоб, спросила встревожено, словно испуг передался и ей – Отчего же тебе страшно, Юрась? Что случилось?
- Нет, ничего... – Смутился он. – Я просто видел странный сон.
- Сон? Ну, это еще ничего, если только сон! А что тебе снилось? Ты не хочешь рассказать мне?
- Нет. Да я уже и забыл его. – Быстро солгал мальчик.
Она почувствовала ложь, но ничего не сказала. Ей самой не по себе было в последние дни, словно угнетало что-то, несмотря на цветущий, беспечный май за окном.
- Нечего тебе бояться, слышишь? Ты дома. Скоро и отец твой вернется с победой. И все будет у нас хорошо. Ну, а пока...– Она задумчиво скользнула взглядом по книжной полке. – Почитай-ка мне...ну, хоть, про Тристана с Изольдой. А то до Киева и что знал, перезабудешь!


Глава 6
Ах, как хочется жить! Просто дышать и любить....

И ни птица, ни ива слезы не прольет,
Если сгинет с Земли человеческий род.
И весна встретит новый рассвет
Не заметив, что нас уже НЕТ... (С. Тисдэйл)






















Глава 7
А, может, это – путь в рай?

Самый верный путь в бессмертье –
Это аутодафе. (Н. Болтянская)



А, может, это тот май,
Который ждали всю жизнь?
А, может, это – мост в рай,
А все вокруг – миражи? (Из популярной песни)

«Давно мне пора в дорогу,
Я только тебя поджидал.
Так меня ты в бреду тревожишь,
Все слова твои берегу.
Скажи: ты простить не можешь?»
И я сказала: «Могу». (А. Ахматова)